Уловка - Страница 14

— Да, — тяжело и смиренно вздохнул Лайон, устало потирая шею. — Он настоял на том, чтобы одеваться и раздеваться самостоятельно, хотя я знаю, что это изматывает его. Он очень гордый, не соглашается даже на мужчину-сиделку.

Мужчина смотрел на дверной проход, в котором только что исчез генерал, и взгляд его был пустым. Энди понимала, что Лайон очень любит отца, и любовь эта взаимна. Спустя пару секунд он легонько встряхнул головой и поглядел на нее:

— Вы закончили с пирогом?

Она подцепила последний кусочек песочной корочки и с наслаждением проглотила его.

— Восхитительно, — подытожила она, последовательно облизывая кончики пальцев, на которых остались крошки. Закончив это занятие, она с улыбкой взглянула на Лайона.

Он смотрел на ее губы прямо, сосредоточенно — невозможно было не ответить. Дыхание вдруг перехватило, рот чуть приоткрылся, как у женщины, которую вот-вот поцелуют. Она почувствовала, как тянется к нему всем своим существом — так приливы и отливы покоряются лунному магнетизму.

— Мне кажется, вы кое-что упустили, — сипло проговорил он, поднимая ее руку к своему лицу, так что пальцы оказались прямо напротив его губ.

«Господи, — пронеслось в ее мозгу, — я умру, если он это сделает». И все же в тот миг ничто не казалось более желанным и волнующим, чем прикосновение его языка к кончикам ее пальцев — мягкое, скользящее. Лайон не отрывал от нее глаз, не отпускал ее. Однако вместо того, чтобы слизнуть крошки, он осторожно подул на ее ладонь, пока остатки лакомства не сдались под его напором. Сердце билось внутри ее грудной клетки, как перепуганная птичка. Энди с дрожью выдохнула до сих пор запертый в легких воздух и, когда терпеть пустоту внутри дольше стало невозможно, она, как потерпевший крушение, звучно вдохнула. Оставалось только надеяться, что ей удалось приглушить легкий стон, который под напряжением предательски выдали голосовые связки.

— Лайон, Энди, вы закончили? Подать вам кофе в патио?

Он уронил ее руку и отпрянул назад, когда Грэйси открыла кухонную дверь и вошла в столовую.

— Мы собираемся прогуляться к реке, — ответил Лайон гораздо спокойнее, чем Энди могла ожидать. — Мы выпьем кофе, когда вернемся, просто оставь его там. Не знаю, сколько времени это займет, так что иди спать, если хочешь.

— Я вымою посуду и проверю, как там генерал Рэтлиф, — сказала Грэйси. — Кофе будет ждать вас в патио. Доброй ночи, если я вас больше не увижу.

— Спокойной ночи, Грэйси, — отозвался Лайон.

— Доброй ночи и спасибо за восхитительный ужин, — пробормотала Энди, надеясь, что Грэйси не заметила ее смятения.

— На здоровье. А теперь, вы двое, не мешайтесь мне здесь. Отправляйтесь на свою прогулку.

Лайон провел Энди через владения Грейси, огромную, вычищенную до блеска кухню. Она была оборудована бытовой техникой практически промышленного масштаба.

— Грэйси готовит здесь для всех работников ранчо?

Энди знала, что ранчо Рэтлифов — это почти что маленький город: десятки ковбоев со своими семьями жили в границах их владений.

— Она много лет кормила всех холостяков, которые жили в домике для рабочих, — он указал на светлое здание слева от входа в патио, похожее на общежитие, — но когда отец заболел, я нанял кухарку. Теперь главная обязанность Грэйси — присматривать за папой, когда меня нет рядом.

— Утром вы сказали, что она живет здесь дольше вас.

— Да, она приехала в этот дом вместе с папой и мамой сразу после постройки. Мама умерла, когда мне было десять. С той поры меня растила Грэйси.

Обогнув бассейн, они прошли мимо нескольких зданий, принадлежащих усадьбе, и побрели по тропинке в сторону реки. Кусты, днем высаженные мистером Хутоном, как показалось Энди, хорошо вписывались в окружающий ландшафт. В воздухе висел запах свежевскопанной земли — влажный и умиротворяющий. Стоял чудесный летний вечер. Полумесяц в ночном небе был похож на театральную декорацию, будто чьей-то рукой подвешенный над далекими холмами. Они шли под низкими ветвями орешника и дуба, и ночной бриз трепал их волосы.

— Какой она была, ваша мама?

— К сожалению, я помню только ощущения, отдельные эпизоды, а не ее саму. Я помню нежность, доброту, тепло, исходившие от нее. Но, наверное, все дети так думают о своих матерях. — Он мягко улыбнулся, и в сгущающихся сумерках его зубы сверкнули белизной. — Я помню ее запах. Я никогда и нигде больше не чувствовал этих духов с тех пор, как ее не стало, но узнал бы их и сейчас. Ее звали Розмари.

— Да, я встречала ее имя, когда разбирала вырезки из газет. Там говорилось, ваш отец регулярно писал ей письма во время войны. Наверное, они были очень близки.

— Да, так редко бывает, — он не смог скрыть проступившую в голосе горечь и сменил тему: — А ваши родители?

— Мама живет в Индианаполисе. Папа умер несколько лет назад.

— Чем он занимался?

— Он был журналистом, довольно известным в своем жанре. У него были колонки в нескольких газетах.

— Значит, ваш интерес к журналистике проснулся в раннем возрасте?

Первая попытка вывести ее из равновесия?

— Да, — ответила она ровно, — думаю, что так.

До них донесся мерный рокот воды, Энди увидела, что они подошли к покрытому густой травой речному берегу, который круто спускался к быстрому потоку. Она загляделась на прозрачную воду, с большой скоростью омывающую крупные известняковые валуны, улегшиеся в русле.

— О, Лайон, тут так красиво!

— Вам нравится?

— Волшебно! Вода выглядит такой прозрачной.